Лекция и задание для студентов ПД и ПСА на период с 06.05.2020 по 12.05.2020 г.

Эффенди Мансурович Капиев (1909–1944)

План:

1.     Жизненный и творческий путь Э. Капиева.

2.     Проблематика, образы, жанрово-композиционные особенности книги «Поэт».

3.     Военная проза Э. Капиева

Литература: 1. Султанов К. Поэты Дагестана. – Махачкала, 1959; 2. Тамадаева Х. Э. Капиев. – Махачкала, 1962; Капиева Н. Жизнь, прожитая набело. – М., 1969; Э. Капиев и его роль в развитии дагестанской советской литературы: Сб. ст. – Махачкала, 1981.

Издания: Избранное. – М., 1948; Записные книжки. – М., 1965; Неизданное. – Махачкала, 1959; Избранное. – М., 1979; Поэт. – М., 1984.

Капиев Э.М. – прозаик, поэт-переводчик, публицист, фольклорист (писал на русском, лакском и кумыкском языках). Родился в селении Кумух. Детские годы провёл в Ставрополье и Калмыкии, где работал его отец-отходник. В 1917 году семья Капиевых поселилась в Темир-хан-Шуре (с 1922 г. Буйнакск). В 1928 году Капиев окончил Буйнакскую среднюю школу, работал учителем русского языка в селе Аксай. С этого времени начинаются первые пробы пера будущего писателя. Это «Аксайские дневники», «Дневник учителя», «Дневник юного педагога», «Мемуары юного педагога». Уже в этот период Капиев твёрдо убеждён, что должен стать писателем. Писатель изливает в них то, чем наполнены ум и сердце. Много описаний, бытовых сцен. Дневники – это одновременно и автобиографическое, и литературное произведение. Явно тяготение к бытовым зарисовкам, что свидетельствует о его увлечённости психологическим анализом. Капиев увлекается работой сценариста. Он подготовил сценарий для первого короткометражного фильма о Дагестане.

В 1931 году в газете «Красный Дагестан» он опубликовал свой первый рассказ «Приговор приведён в исполнение». С 1932 года он ответственный секретарь Дагестанской Ассоциации пролетарских писателей, с 1934 года – Союза писателей Дагестана.

С 1930-х годов он пропагандист литературы и литераторов. Капиев готовит почти все прижизненные издания произведений С. Стальского. Очень много сделал для пропаганды деятельности Абуталиба Гафурова.

С 1937 года полностью посвятил себя литературной деятельности. В 1940 году принял участие в работе Всесоюзного съезда фольклористов в Москве. Осенью 1942 года уехал на фронт, где был корреспондентом газеты «Дагестанская правда», затем работал корреспондентом газеты Северо-Кавказского фронта «Вперёд за Родину!», в соавторстве с С. Бабаевским написал книгу «Казаки на фронте» (тираж уничтожен фашистами в Пятигорске).

В 30-е годы Капиев выступает первым дагестанским переводчиком поэзии на русский язык. Дело было новым для Дагестана. Приходилось идти во многом наощупь, первому прокладывать дорогу в трудном деле. Капиев знакомит русского читателя с богатством дагестанской поэзии, как бы заново воссоздавая на русском языке всю красоту и поэтичность дагестанской лирики. Капиев – талантливый переводчик на русский язык песен народов Кавказа и стихов Сулеймана Стальского. Его переводы – творческая работа.

Сам Капиев так выразил своё кредо переводчика: «Переводчик в прозе – это раб, переводчик в поэзии – соперник» (мысль, высказанная ещё Жуковским, как подчёркивал сам Капиев, легла в основу всей его переводческой деятельности). Капиев ищет себя, пробует свой голос. Он не раз писал, что переводчик «должен быть человеком, глубоко чувствующим поэзию двух языков: того, с которого переводит, и того, на который переводит. Мало того, переводчик должен любить и знать страну, чувствовать и ощущать страну… народ, представителем которого является переводимый им автор».

Эти переводы приносят ему известность как литератора, но такое положение его не удовлетворяет. «Не дай Бог мне умереть переводчиком С. Стальского». Поэму С. Стальского «Думы о Родине» он считает вольным переводом, в котором мало что осталось от автора. Но это не так. На основании сохранившегося оригинала можно говорить, что это не так.

Творческое содружество со Стальским подготовило его к главной работе в области художественного перевода – книге «Резьба по камню», вершине исканий в области фольклора. Книга вышла в Москве в 1939 году. В неё вошла 130 песен семнадцати народов Дагестана и всего Северного Кавказа. Часть песен, переведённых Капиевым, была известна читателю с 1876 года благодаря переводам П.К. Услара. Капиев разбил все песни на два цикла: 1) песни, воспевающие любовь; 2) песни, прославляющие героев. В сборнике и старинные песни, и песни послереволюционного периода. Все необходимые пояснения даются в конце книги.Каждая справка-пояснение мало что общего имеет с комментариями, это скорее маленькие новеллы о народной поэзии. В разделе «Раздумья» включены песни о жизни, молодости, дружбе, стихи Батырая, поэма Махмуда «Мариам», лакская и лезгинская народные песни. Можно сказать, что в «Резьбе по камню» Капиев уже сложившийся мастер художественного перевода. Особо ему удаются переводы Батырая. Они отличаются правдивостью в отражении мысли и формы подлинника.

Цикл песен «О герое» рисует лучшие черты дагестанцев – великодушие, преданность земле, любовь к свободе и независимость. Особый интерес вызывают песня о Хочбаре (считается, что это самый удачный перевод песни), песни о Хаджи-Мурате (кстати, образ получился очень противоречивым.Подчёркивается его исключительный героизм). Заканчивается цикл стихотворением «Будем начеку» – современное  произведение, отражающее предвоенную эпоху (1940-й год). Капиев считал, что эту книгу нельзя назвать строго фольклорной, так как 90% помещённых в ней произведений – это творческие переработки народных мотивов. Своё личное и народную песню Капиев сплёл в неразрывное единство.

Исследователь и собиратель фольклора Дагестана А.Ф. Назаревич писал: «Под влиянием Капиева я в середине тридцатых годов задумался уже не только о собирании и изучении дагестанской сказки, но и о путях передачи её на русский язык» («В мире горской народной сказки», 1962.С. 343–344).

Следующим произведением, которое появилось вслед за книгой «Резьба по камню», была лирическая поэма «Поэт». Начало работы над ней исследователи определяют датой появления в печати очерки Э. Капиева о Сулеймане Стальском – 1937 годом. Известно, что Капиев впервые встретился слезгинском поэтом в 1934 году, незадолго до того времени, когда голос М. Горького привлёк внимание общественности к творчеству престарелого Стальского. Известность Капиева как одного из лучших и талантливых переводчиков поэзии народов Дагестана, знатока и собирателя фольклора определила дальнейшие встречи и работу Капиевасперва в качестве переводчика лезгинского певца-поэта, а затем и его сотоварища по совместной работе.

Капиев стал очевидцем рождения многих песен Стальского. Стремясь быть только фиксирующим это явление, он поначалу сдерживает в себе писателя, ограничиваясь рамками очеркиста. Он даже обезличивает себя, когда ставит подзаголовок к одному из очерков «Отчёт корреспондента Н о поездке к поэту». На этом этапе Капиев ещё в плену биографического материала. Поэтому и замысел его будущей книги складывается как замысел книги очерков только о Стальском. Однако уже в этих очерках виден художник, рвущийся к обобщению жизненного материала. После смерти поэта Капиев стремится осмыслить и творчество самого Стальского, и свою работу с ним. Первоначальный замысел будущей книги разрастается, постепенно вбирая в себя те проблемы, которые отражены в записках Капиева.

В «Записных книжках», совпадающих по времени с возникновением замысла и созданием книги «Поэт», улавливается усиливающийся интерес писателя к людям, причастным к поэзии, – создателям песен, исполнителям их. Это постоянное внимание Капиева к силе воздействия поэтического слова на слушателей, интерес к его возникновению проступают и в отдельных заметках и фрагментах новелл и повестей. Словами поэта Капиев высказывает мысль: «Песня, зачатая не в сердце, а в голове, рождается мёртвой на позор поэта».

С будущим героем книги «Поэт» читатель впервые встречается в «Записных книжках». Первые очерки о поэте – «День у Сулеймана Стальского» и «Очерк одного дня». Позднее очерк «День у С. Ст.» лёг в основу новеллы «Песня», а «Очерк одного дня» – в основу новеллы «Земля». Из разных набросков более всего известен «Рассказ Сулеймана о себе». Позже этот рассказ вводится в книгу «Поэт» под названием «Одиссея».

Взяв в качестве прообраза личность весьма известную, Капиев взвалил на свои плечи неимоверную тяжесть преодоления влияния этой личности на свою творческую судьбу. Он должен был утвердить свой талант, отличный от таланта Стальского. Это были разные явления в литературе. Первый заканчивал одно направление в литературе, связанное с устной литературой и фольклором, другой начинал новое направление – утверждение и дальнейшее развитие лирической прозы, к которой Капиев шёл через поэзию. На каком-то этапе творческие пути этих двух писателей совпадают, идут рядом. Капиев идёт дальше, представляя уже новый этап в развитии дагестанской литературы.

Книга «Поэт» состоит из глав-новелл. Каждая глава-новелла повествует о каком-нибудь дне поэта. И повествователь неустанно подчёркивает, что он выбирает самые обыденные дни, ничем не примечательные. Цель его – показать течение будней поэта, а через поэта, его личность «постичь в нём душу своего древнего горского народа…». Однако здесь писатель подходит ко второму этапу постижения национального характера, стремясь показать его «на фоне того нового быта, что дала ему революция». Поэтому на первый план в книге выступает формирование, «лепка» самой личности поэта.

Собранные воедино новеллы поражают своей композиционной организованностью, мастерством сквозного – через все новеллы – раскрытия образов и широким охватом социальных тем.

Все критики творчества Капиева обращают внимание на влияние русских писателей на творческую манеру писателя. У А. Чехова Капиев учился экономному, сдержанному, предельно простому письму, умению вкладывать большое содержание в короткие рассказы, делать их предельно ёмкими, вместительными. От Л. Толстого он берёт пластичность образов и многоплановость их раскрытия. М. Горький подтолкнул Капиева к глубоким размышлениям о роли и назначении искусства и литературы в жизни.

По жанру «Поэт» – психологическая новелла. Капиев решительно отказывается её называть повестью и склоняется к названию «хроника» или даже «поэма». В книге много лирических отступлений. Для раскрытия душевного состояния героя автор прибегает к пейзажным параллелям (пейзажные и бытовые зарисовки отличаются предельной реалистичностью). Одна из особенностей новеллы – яркий, образный, афористичный язык. Предложения простые, в основном нераспространённые, более свойственные разговорному языку. Свои мысли писатель излагает строгим, простым литературным языком. Чувствуется работа над каждой фразой. Один из излюбленных видов тропов – сравнения.

Существует много критических работ по этому произведению. Один из самых распространённых вопросов – проблема главного героя (С. Ст. или обобщённый образ поэта). В Дневнике Капиев замечает, что это новеллы, написанные с натуры, а в другом месте он замечает, что это обобщённый образ. Прототипом действительно является Стальский, но этот образ не документальный, а художественный.

Когда осенью 1942 года враг подошёл к окраинам Пятигорска, Капиев,  больной, ушёл из горящего города в сторону Дагестана. А через некоторое время, несмотря на тяжёлую болезнь (язва желудка), из-за которой был освобождён от военной службы, уехал на фронт добровольцем и выносил все тяготы войны, которые несли солдаты. Позднее он заносит в свои «Записные книжки»: «Остаюсь рядовым до конца, принципиально. Хотя, правда, это и очень трудная задача… Страшная профессия…». Писатель выезжал на самые трудные участки фронта в поисках материала. В 1944 году эти очерки выходят отдельной книгой «Фронтовые очерки». Поэт не дождался выхода этой книги. 27 января 1944 года он уходит из жизни. Похоронен в Пятигорске. Из книг, подготовленных Капиевым к печати, только одну («Резьба по камню») он держал в руках уже напечатанной, другие две («Поэт» и «Фронтовые очерки») вышли после смерти. Посмертно вышла книга «Неизданное», включившая рассказы Капиева, переводы, критические статьи, выступления, киносценарий. Посмертно вышли и «Записные книжки» Капиева, объединившие записи довоенного периода и военных лет. Об этих записях Капиев писал: «… записные книжки мои, – лучшее, что я создал».

Вопросы и задания:

1.     Законспектировать лекцию;

2.     Ответить на вопросы:

1)      в юности Капиев называл свои записные книжки «ловушками» мимолетных мыслей и мудрых слов. Чем они являлись для него в дни войны?

2)      с какой целью Капиев в своих «Фронтовых записях» вспоминает героических предков дагестанцев?

3)      каким человеком предстаёт перед читателем Э. Капиев в записях военных лет?

4)      какая из записей Э. Капиева особенно поразила вас? Чем именно?

* Из "Фронтовых записок"

Э. Капиев

Остаюсь рядовым…

Друзья мои! Мы живем в суровое, великое время. Оно настолько необычайно и неповторимо, что каждая правдиво написанная строка сегодня принадлежит истории. Будем честны. Позор и презрение тому подлецу, кто сфальшивит, кто вздумает кривить душой! Будем честны перед своей совестью, ибо совесть наша отныне есть совесть свидетелей на суде, к которым будут обращаться грядущие люди.

*  *  *

Увидев, как здорово бьют артиллеристы, полковник заплакал. Так, плачущим, и застал его комиссар на батарее, а артиллеристы, не замечая полковника, в поту, оглушенные, бьют и бьют, от дотов одна пыль, щепки, руки и ноги немцев летят вверх. А тут наше громовое:  «Ура-а-а!»

*  *  *

Мирошников Константин Константинович. Баянист. Мы слушаем, закусив губы. Играет, разворачивая баян изящно, сидя гордо, глядя вдаль. Или вдруг наклоняя голову и слушая свою игру с закрытыми глазами.
Хозяйка, бросив все, слушает, обняв ребенка. Старый дед задумался, обняв голову, сидя на низкой табуретке. Перед ним стоит миска с едой, он не ест…

*  *  *

В Ленинграде был поэт. Он попал на фронт, стал командиром батареи. В дни обороны Ленинграда прославился. Бойцы любили его команду. Разгорячась, он кричал:

– За великую русскую литературу! (Залп.)

– За Ивана Сергеевича Тургенева! (Залп.)

– За «Войну и мир»! (Залп.)

*  *  *

Не надо выдумывать. Надо быть честным, каждая строка – истина. Не только рассказывать, но и звать. Все смешно перед лицом войны.

*  *  *

Подобно аккумулятору заряжено сердце человека. От того, как оно расходует энергию, зависит сила и молодость. Я уверен, что каждому человеку отпущена почти одинаковая сила сердца, но один тратит ее бурно и быстро гаснет, другой медленно и лениво растягивает ее на сто лет. Это, может быть, не закон, но почти закон.

*  *  *

Даже одна строка, честно написанная сегодня, будет со временем ценнее и прекраснее многих книг (эпиграф к блокноту).

*  *  *

26/ХI–1942

Запоминай, Капиев! Броди, смотри и запоминай, ибо все, что творится сегодня, – неповторимо: никогда, никогда больше не будет на земле ничего подобного.

Эта записная книжкам и записи в ней нужны мне, как выхлопная трубка для автомобиля, как стон для больного... Искренность – это бог честных натур, и молиться и обращаться к нему есть их насущная потребность, хотя бы они и грешили на людях сознательно или по нужде.

*  *  *

21 декабря

Сегодня я могу сказать, что по-настоящему был на передовой, нюхал войну. Мины перелетали через голову и рвались за нами на возвышенности. Потом все ближе и едва ли не вокруг. Один осколок – ш-шип! – упал возле моей руки в песок. Я взял его на память. Появились самолеты, и весь фронт начал беспорядочно палить по ним из винтовок и автоматов. Оказывается, это были наши «ястребки», в такой туманный день немец не рискует летать. Выглядывал из блиндажа в минуты затишья. Видел немецкую крытую машину, которая подъехала к самой передовой очень недалеко от нас. Видел нескольких немцев на бугорках за машиной.
Рад написать, что страха никакого не ощущал, лишь было странное, жуткое любопытство...

*  *  *

Готовился штурм укрепленного узла в горах. Еще да рассвета отряд автоматчиков должен был проникнуть за полосу проволочных заграждений и ударить в тыл немцам. Но заграждения шли тремя рядами - все поле вокруг и между проволоками было минировано, - и саперы всю ночь, ползая на животе, расчищали узкий проход для автоматчиков. Командир торопил. До рассвета оставалось немного.

И вот в последнюю минуту, когда проход был почти расчищен, сапер Фарраш наткнулся в конце линии на мину совершенно новой, неизвестной ему конструкции. Как быть? Изучать и обезвреживать некогда - скоро штурм. Взрывать мину нельзя, потому что это выдаст всех, а предупредить каждого невозможно, так как в темноте могут не заметить и в спешке кто-нибудь из бойцов обязательно наступит на мину.

– Ну как? – шепчет связной. – Командир ждет.

– Готово! – отвечает Фарраш. Он решил прикрыть мину своим телом.

– Передай командиру – можно идти...

И через минуту в узкий проход между разряженными минами и проволокой хлынул отряд автоматчиков. Фарраш лежал в конце прохода. Упершись локтями и коленями в землю, образовав над миной мост, он лежал так, прикрывая собой смерть ради жизни.
Первый автоматчик, дойдя до него, остановился...

– Иди, иди, – шепнул Фарраш. – Не бойся! Переходи по мне, только полегче: подо мной мина.

Автоматчик пошел.

И вот один за другим стали переходить по спине Фарраша десятки бойцов. Фарраш лежал неподвижно. Локти и колени его врезались в землю, но он как бы окаменел в своей позе, весь в поту, окаменевший от напряжения.

Бойцы спешили. Когда же так, в полной тишине, прошел через него весь отряд, Фарраш был уже почти без чувств. Он хотел приподняться, но тело не слушалось, его клонило на мину... Невероятным, страшным усилием, собрав воедино всю свою волю, Фарраш откинулся в сторону. Боль в руках и под лопатками была невыносима. Он повернулся на спину и лег, глядя в небо.

Товарищи исчезли в темноте. На востоке бледнело небо. Фарраш лежал, распластавшись, не в силах подняться, но облегченно и умиленно глядя на звезды.

Начался штурм... Далеко грянуло «ура».

*  *  *

Бригада морской пехоты после жестокого штурма заняла станицу Эльхотово. Там, в дымящихся развалинах, была найдена маленькая девочка лет трех, которая не могла от ужаса выговорить ни слова. Это была единственная живая душа во всей станице.
И бойцы решили взять девочку на воспитание. Назвать ее Эльхота. Отчество дать по имени командира бригады – Анатольевна, а фамилию по названию бригады – Морская. Эльхота Анатольевна Морская.

Это прекрасная старая традиция русского воинства. Например, Нижегородский полк имел свою воспитанницу, и солдаты взрастили и выдали замуж с приданым какую-то девочку турчанку, найденную в развалинах Эрзрума(?)...

*  *  *

Вот эпизод чисто горной войны. Небольшая извилистая речка служит рубежом между нашей и немецкой обороной. Русло реки бугристое, во многих местах заросло кустарниками, деревцами, кое-где голо и покрыто мелкими,  прозрачными озерками... Шумит вода. Далеко за руслом сидят в окопах немцы. Это было где-то под Нальчиком. И вот однажды, темной ночью, наш командир посылает бойца на ту сторону за «языком». Боец перешел вброд речку и исчез в темноте. В эту ночь моросил дождь, к утру пошел настоящий ливень. Маленькая горная речушка вышла из берегов и затопила все русло. Вместо реки наутро люди увидели мутное, кипящее море, из которого кое-где торчали верхушки кустарников и небольшие косматые островки... Бойца нет. День, другой, третий. Решили, что погиб, и позабыли... Но вот на пятый день на одном из островков наша разведка заметила какое-то движение. Река к тому времени снова обмелела. Добрались ближе. И что же? Там за камнями сидело двое голодных и выбившихся из сил, еле живых людей. Один немец, другой русский.
Оба были одинаково безоружны... Они сидели, мирно поглядывая голодными глазами то на запад, то на восток. Кто первый заметит их – немцы или русские? Не понимая друг друга, объясняясь только руками, каждый думал о своем: они мучительно ожидали и боялись спасения, ибо спасение – это, как жребий, сулило одному из них гибель, другому – жизнь.
...Оказалось потом, что русский был тот самый боец, который был послан за «языком» в ту памятную ночь. Он в точности выполнил задание, ночью подкараулил зазевавшегося немца и, закрыв ему рот папахой, оттащил к реке. Он с трудом поволок его вброд, когда река начала вскипать и подниматься. Дальше он вынужден был выпустить его, и они спасались порознь, а потом все эти четыре дня сидели вместе на островке, окруженные клокочущим, стремительно несущимся потоком.

*  *  *

Взяли Моздок. У меня переживания, как перед смертельной операцией. Близится Пятигорск. Что это? Начало конца Гитлера или новый маневр?

*  *  *

9/1–1943 г.

Вот он, Орджоникидзе! Морозным солнечным утром мы мчимся по шоссе к городу. Нет слов выразить величие и красоту этих гор!.. Здравствуй, добрый, здравствуй, прекрасный Кавказ!

*  *  *

Март 1943 года. Мы обратили внимание на множество книг, которые были рассыпаны по дороге. Это было на подъеме у выхода из города. Липкая осенняя грязь здесь была особенно глубока. Заинтересовавшись, мы слезли с мотоцикла. Это была наша редчайшая библиотека по кавказоведению, которой немцы, покидая город, гатили дорогу, чтобы не буксовали машины...

*  *  *

В Пятигорском гестапо была машина, которую называли «пекарней». В нее сажали приговоренных к смерти, и, закрыв герметически, отвозили к месту, где ждали их ямы. Люди задыхались отработанным газом, и на месте выгружали трупы.

*  *  *

Похороны жертв гестапо в Пятигорске. Страшный холод, мороз, туман. И вот из-за поворота снизу медленно начинают подниматься вверх гробы на плечах людей – гробы, гробы, десятками. Гробы начинают стекаться по всем улицам, со всех сторон сюда, на площадь. Величавое, плавное движение этих гробов на плечах черного людского потока. Вот они все выше и выше восходят на площадь... На руках несут детские гробики – один, другой, пятый... Да что это? Ужели им нет конца?

– Милый мой деточка Ваня! – плачет старуха, наклоняясь и идя за гробом.

– За что ж ты погиб?! Ой, люди!

Знамена, знамена, знамена...

Венки – зеленые, из елей, со всякими цветами – они странно играют в этом седом снегопаде. Гробы красные. На венках надписи... Идет старик и приговаривает только одну фразу: «Дорогие товарищи, дорогие товарищи!». Идет мальчик и плачет, и слезы мерзнут на его щеке.

Грянул похоронный марш. Что это такое?
Время касается меня своим холодным крылом, Сердце мое стынет.
Это жизнь!

*  *  *

За гулом самолета поворачивается сердце, как подсолнух, чутко-чутко.

*  *  *

На разрушенной, разбитой станции по путям, поперек, друг на друге, вверх колесами, стоят и валяются цистерны, как пасущееся стадо бегемотов.
Переезжаем Кубань. Казаки пригорюнились.  Ветреный солнечный день ранней весны. Ветер холодный...

*  *  *

Остаюсь рядовым до конца. Принципиально. Хотя, правда, это и очень трудная задача. Страшная профессия.