Лекция и задание для студентов 4 к. ФВ по теме "Таха Хусейн - основоположник новой литературной школы в Египте" на 08.04.2020 г.

Таха Хусейн

Задание: прочитать и составить конспект статьи З.И. Левина о Таха Хусейне. См.: Левин З.И. Рыцарь свободной мысли. – М.: Институт востоковедения РАН, 1998. – 88 с. 

В этой публикации Таха Хусейн, египетский писатель и публицист, классик новоарабской литературы, поборник модернизации арабского общества и один из немногих мусульманских вольнодумцев, показан как рационалист и моралист, считавший просвещение и воспитание единственным средством борьбы с социальным злом, в произведениях которого запечатлено столкновение «старого» и «нового» в арабском общественном сознании.

Таха Хусейн был первым мусульманином в арабских странах, кто отошел от традиционных норм и методов исследования, применив исторический подход и метод критического анализа при изучении исторических и литературных явлений.

Отправная точка представлений Т. Хусейна о мироздании заключена в идее прогресса, предопределенного «историческим детерминизмом», по которому в основе всякого феномена в материальной и духовной сфере заложено действие космических и социальных сил, что делает его доступным исследованию. «Время и климат, - пишет он, - сильно влияют на человека. Еще больше влияет на него социальная среда; трудно переоценить также и воздействие обычаев и традиций. Наконец на его судьбе сказывается и случайность, которая заставляет человека сворачивать с избранного пути. Словом, свобода выбора – это лишь вечная иллюзия, потому что к своему выбору человек оказывается вынужденным». Общую направляющую этих сил составляет прогрессивное развитие, так что прогресс является сутью всех явлений, законом жизни. Человек по природе своей ориентирован на прогресс. А история общественного прогресса, утверждает Хусейн, это история возрастающей роли человеческого разума в жизни общества. Эту, крайне важную для него идею Хусейн пытался развить в книге «Вожди мысли» (1925 г.).

По Хусейну, на первых порах инструментом познания мира людьми было воображение. Это – эпоха Поэзии, которую олицетворяет великий Гомер. Затем наступила эра философского познания – эра формирующегося индивидуализма, когда человек перестал испытывать благоговение перед природой и стал использовать её в своих целях, время Сократа, Платона, Аристотеля. В последующую эпоху политики Александр и Цезарь стремились сплотить мир в рамках одной цивилизации. Средние века – это период, когда человеческий разум направляла религия. В Новое время им снова руководят  философы и политики.

С позиций рационализма подходил Хусейн и к оценке арабо-мусульманского культурного наследия, чтобы найти ему место как в современной истории арабов, так и в мировой цивилизации.

Таха Хусейн восстал против традиционного взгляда на историю ислама и арабов, применив к исследованию арабо-мусульманского культурного наследия современные методы философского и литературоведческого анализа. В книге «О доисламской культуре» (1926 г.) он пишет: «Я хочу применить по отношению к исследованию вопросов литературы и философии методы, впервые разработанные Декартом в начале нового времени в поисках истинной сути вещей». Постижение исторической правды, по мнению Хусейна, возможно только с позиций концепции «исторического детерминизма». В свете этой концепции, человек есть явление социальное. Он не возникает из ничего. Он живет в семье и в обществе, и общественная жизнь формирует его в своем духе. Вообще, различия, существующие между людьми, во многих случаях есть только результат разницы в социальном окружении, в котором они росли и воспитывались.

Общественная потребность, обстоятельства места и времени – вот, что движет исторический процесс и порождает героев, выдающихся людей своего времени. «Читатель, познакомившись с книгой, - пишет Таха в предисловии к трилогии «Великая смута», - убедится, что дело не в личностях, не в Османе и Али как таковых («праведные халифы»)… Они увидят, что если бы вместо Османа халифом был другой человек, то, оказавшись в тех же, что и Осман, обстоятельствах, он бы тоже испытал все перипетии смуты».

Исторический подход Таха Хусейн впервые применил в диссертационной работе, посвященной Абульаля Маарри, в которой, с одной стороны, он попытался связать особенности творчества этого средневекового поэта с особенностями его эпохи, с другой – раскрыть через творчество поэта эти особенности. Диссертация была опубликована в 1917 году. Автора осуждали за отступление от традиционно схоластического изложения материала, за исторический подход, диссертацию называли преступным сочинением, потому что великий поэт представлен в ней атеистом. Как известно, Маарри, хотя и признанный его современниками и позднемусульманской традицией еретиком, верил в существование Бога и ревностно выполнял молитвенные обряды. Это, по-видимому, давало повод критикам Т. Хусейна, называть поэта истинным мусульманином. Что касается Хусейна, то он своего отношения к Маарри не изменил и будучи уже литератором со сложившимся мировоззрением. Подлинным мусульманином он его не считал: «Всякий, кто прочитал «Послание о прощении» и уловил содержащийся в ней сарказм, не может и мыли допустить, что Абульаля был истинно верующим».

Верный принципу объективности при историческом взгляде на предмет исследования он давал необычную для традиционной историографии характеристику аббасидской эпохи. Он писал, что, судя по произведениям поэтов и свободных мыслителей, в то время скепсис в отношении богословских истин, отход от традиции и даже атеизм получили такое распространение, что некоторые халифы вынуждены были применять строгие меры к поэтам. И снова традиционалисты обвинили Хусейна в покушении на устои, потому что эпоха Аббасидов обычно отождествляется с эпохой высшего расцвета исламской цивилизации.

Но подлинный взрыв негодования в религиозных кругах и среди интеллигенции вызвала книга «О доисламской поэзии», содержавшая цикл лекций, прочитанных Т. Хусейном студентам первых курсов Каирского университета и опубликованная в 1925 году, которая под давлением консерваторов была запрещена, а её тираж – конфискован. В 1926 году книга была переиздана под названием «О доисламской литературе». Данное исследование состоит из семи книг. В первой характеризуется состояние литературной жизни в современном Египте, говорится о трудностях, которые предстоит преодолеть стране на пути прогрессивного развития. Во второй книге Хусейн разъясняет свой метод исследования литературы, излагает философскую систему Декарта и заявляет себя его последователем. Анализируя доисламскую поэзию, Т. Хусейн, в частности, замечает, что в ней преимущественное внимание уделяется благородству арабов эпохи джахилии – невежества, когда люди еще не знали ислама, воспевается пустыня, верблюды, но нет ничего, что характеризовало бы экономическую и интеллектуальную жизнь арабов. А между тем в Коране, ниспосланном доисламским арабам, немало говорится о скупости людской, о богатых и бедных, о борьбе между ними. Из коранических текстов следует, что арабы не были изолированы в своей пустыне, а имели широкие контакты с остальным миром. Поэтому именно Коран следует в большей мере считать подлинным зеркалом жизни доисламских арабов, нежели так называемую доисламскую поэзию. Религиозная практика арабов до ислама в Коране отражена лучше, чем в поэзии. Все это позволило автору утверждать, что вся доисламская поэзия поддельна и является результатом творчества мусульманских поэтов.

В третьей книге Т. Хусейн пытается объяснить причину появления поддельных произведений доисламской поэзии. По его мнению, мусульмане, приписывая сочиненные ими произведения доисламским поэтам, делали это в одних случаях для того, чтобы на фоне примитивизма нарисованной в них картины жизни арабов более рельефно выделялись достоинства пророка, его семьи, племени, в других – чтобы представить прошлое арабов как историю гордого и благородного народа, или подчеркнуть издревле сохраненную чистоту языка Корана.

Анализируя биографии и творчество доисламских поэтов в четвертой и пятой книгах, он приходит к выводу, что авторство большинства произведений недостоверно. В шестой и седьмой книгах Хусейн повторяет основные аргументы, которые заставили его усомниться в подлинности доисламской литературы и сделать заключение, что вся она или во всяком случае её большая часть является апокрифичной.  «Я усомнился в достоинствах доисламской поэзии. Я пришел …. к выводу, что подавляющая часть так называемой доисламской поэзии – это позднейшая подделка, совершенная уже мусульманами…». По свидетельству И.Ю. Крачковского, выдающегося специалиста в области арабской литературы, «Едва ли в настоящее время кто-нибудь из ученых сомневается в том, что часть произведений так называемой доисламской поэзии подложна»… «Однако отсюда еще очень большой шаг до признания всей доисламской поэзии за позднюю подделку» (Крачковский И.Ю. Избранные сочинения. Т. Ш.  М., 1956. – С. 197).

Скептицизм, проявленный Хусейном по отношению к древнеарабской поэзии, прямо касался ислама. Читатель неизбежно делает вывод, что Коран – это творение рук человеческих, его тексты являются литературным произведением, содержание которого следует рассматривать в историческом контексте. Хусейн показал также, что язык корейшитов, племени, к которому принадлежал пророк Мухаммед, этот священный язык Корана, постоянно менялся под внешними влияниями и до, и после появления ислама, а поэтому, вопреки распространенному мнению, не есть подлинный язык корейшитов. Более того. Таха Хусейн по существу проявил неверие в божественное происхождение Корана, усомнившись в реальности существования Ибрахима и Исмаила, когда написал: «для того, чтобы стать фактом, имея в виду утверждение об историческом существовании Ибрахима и его сына Исмаила, недостаточно того, что их имена упомянуты в Торе и в Коране». «Разрушение легенды об Исмаиле, который считается одним из родоначальников арабов, - отмечает И.Ю. Крачковский, - влекло за собой сомнение в правильности генеалогии Мухаммеда; его род, корейшиты, не представлялся уже таким избранным самим Аллахом, как того требует традиционная биография Мухаммеда. Литературная критика подрывала значение иснадов (передатчиков преданий), а вместе с тем и авторитет связанных с ними лиц.

5 июня 1926 года шейх мечети Азхар направил прокурору письмо, в котором сообщал о книге «О доисламской поэзии», содержащей «измышления по поводу Корана, поношения и хулу на пророка и его родичей, и способной вызвать нарушение общественного порядка, анархию». Письмо содержало просьбу предать автора суду.

Таха Хусейна обвиняли по четырем пунктам:

– автор оскорбил веру, усомнившись в существовании Ибрахима и Исмаила, о которых упоминает Коран;

– автор на свой лад толкует вопрос о семи вариантах рецитации Корана, давно принятых среди мусульман, утверждая, что они установлены людьми, а не предписаны Аллахом;

– автор неслыханно оскорбил ислам и пророка, заявляя, что мусульмане чрезмерно возвеличивают Мухаммеда;

– автор отрицает, что в арабских странах ислам является религией, ниспосланной Аллахом арабам еще до Мухаммеда в виде религиозных доктрин, с которыми приходили на землю другие пророки, его предшественники.

Генеральный директор не увидел в книге Хусейна злонамеренных целей. Таха Хусейн был оправдан.

В более поздней работе «На полях жизнеописания пророка» Мухаммед снова предстает перед читателем как литературный персонаж, а его имя упоминается в ней без непременной традиционной формулы – молитва и мир на него! – которую правоверному мусульманину надлежит ставить после имени пророка. Самым детальным разбором данной полемики является статья И.Ю. Крачковского «Таха Хусейн о доисламской поэзии арабов и его критики», написанная еще в 1931 году (Крачковский И.Ю. Избранные труды. Т.Ш. – С. 189-232).

 «Египет для египтян»

Проблема просвещения умов рассматривалась Таха Хусейном в тесной связи с проблемой национального освобождения как необходимой составляющей прогресса. «Египет для египтян» – лозунг Национальной партии периода освободительной борьбы против английских колонизаторов 1881–1882 гг. – стал одной из руководящих идей для Т. Хусейна, молодого патриота, в начале века и оставался такой для Т. Хусейна, маститого писателя, на склоне лет в 60-70-е годы.

В начале века, когда формировались основы его мировоззрения, вся или почти вся египетская интеллигенция была настроена националистически. Как пишет в своих мемуарах египетский писатель Мухаммад Хейкал, тогда все сходились в осуждении господства англичан; расхождения были только во мнении относительно того, как избавиться от него. Одни, как Мустафа Камиль, утратившие надежду на помощь просвещенной Европы в освобождении народа от английского колониализма, обратились за поддержкой к турецкому султану и отчасти даже разделяли панисламистские идеи, основанные на противопоставлении исламского мира – христианскому, Востока – Западу. Другие, не принимая радикализма М. Камиля, призывали интеллигенцию готовиться к осуществлению своей руководящей роли в будущем независимом Египте путем настойчивой неограниченной во времени просветительской работы на исламско-модернистской основе в условиях английской оккупации (мусульманские реформаторы). Третьи, поборники европеизации Египта, тоже выступали за развертывание просветительской деятельности, чтобы, используя все доступные в колониальном Египте возможности, добиться всестороннего его развития, чтобы через приобщение к европейской цивилизации египетский народ обрел силу, которая позволит ему добиться независимости. Это были светские националисты, свободные от влияния ислама и приверженности султану-халифу в отличие от мусульманских реформаторов.

Таха Хусейн был египетским патриотом, а в его патриотизме соединились черты каждой из этих политических ориентаций: египетский национализм Мустафы Камиля, исламско-просветительская направленность мусульманских реформаторов модернистского толка, умеренный либерализм  и светский культурный европеизм Лутфи Сейида.

Радикализм был чужд Т. Хусейну. Об этом можно судить по его литературному наследию. Известно также, что Хусейн не разделял девиз «отца египетской революции» 1919 года Саада Заглюля «Полная независимость или смерть!». Это было предопределено главной целью его жизни – современное цивилизованное египетское общество, представлениями о средствах достижения этой главной цели – просвещение и прогрессивное развитие в условиях независимого государства на базе достижений современной западноевропейской культуры, это, наконец, возможно, было предопределено страхами либерала, опасающегося непредвиденных последствий социальных потрясений и политических переворотов.

Хусейн считал, что египетский народ представляет собою полнокровную нацию, обладающую индивидуальными чертами, самобытностью, отличающей её от других арабских и мусульманских наций. Египтянину свойственна умеренность, склонность к суфизму, грусти, щедрость, великодушие и ирония. Египетская нация сложилась вокруг «фараонского ядра» – культуры Древнего Египта: « в душах египтян укоренился фараонизм, и он сохранится, и необходимо, чтобы он сохранился и укрепился еще больше». «Древнеегипетское ядро – это дух, постоянный, вечный, не исчезающий никогда, даже в самое трудное время». И еще: «Новый Египет может творить, может существовать только, опираясь на вечный Древний Египет». Больше того. По мнению Таха Хусейна, арабы, завоевавшие страну еще в 7 веке, не арабизировали египтян, и они остались египтянами, а ислам, который принес им веру, оставил нетронутой их средиземноморскую, близкую Западу, сущность.

В общих с Европой рамках средиземноморской цивилизации на базе древнеегипетской культуры, арабо-исламского наследия и иностранных влияний в современном Египте сложилась своеобразная культура, которую по праву можно назвать египетской: её дух порожден взаимодействием трех элементов – чисто египетского, сформировавшего характер народа, унаследованного от дедов и прадедов, творения неба и земли Египта, его Нила, его пустыни…, арабского – язык, ислам, культура – этот элемент пронизывает египтянина, и иностранных влияний – влияния древних греков и римлян, евреев и финикийцев, арабов и турок, Европы и Америки.

Хусейн решительно возражал Саламе Муса, высказавшему мысль, что египтяне, утратив свою независимость, кончились как нация еще две тысячи лет тому назад. «Египетская нация не умерла, - говорит Таха Хусейн, - хотя порою она теряла независимость. Об этом, по его мнению, свидетельствует то обстоятельство, что все завоеватели всегда были вынуждены либо ассимилироваться в Египте, либо прибегать к насилию и репрессиям, потому что иначе они не могли сохранить свое господство». Таха Хусейн, египетский националист либерального направления и западник, представлял себе будущий свободный Египет как секулярное государство.

После ликвидации в 1924 году института халифата турецким правительством, которое провозгласило светский характер Турецкой республики (как известно, халиф всегда олицетворял собою в глазах мусульман единство духовной и светской властей в исламе) крайне остро встал вопрос: может или не может мусульманское государство быть светским, оставаясь исламским, то есть, отвечает ли такое государство требованиям шариата? По мнению Али Абдарразека (ум. в 1966 г.), автора вызвавшей бурю негодования книги «Ислам и основы правления» (1925 г.),  в центре общественно-политической системы находится суверенный народ, который и является главным источником власти. Как бы продолжая эту мысль, Таха Хусейн подчеркивает важнейшее положение секуляристского национализма об изначальной разделенности религии и политики в исламе и утверждает, что существование национального государства является нормой человеческого общежития. «Мусульмане давно поняли, что религия – это одно, а государство и культура – нечто другое. Они знали, что подлинную основу государства составляют реальные интересы людей. Как учит история, религиозная и языковая общность не обязательно выступают в качестве базы политического единства. В конце второго века хиджры (8 в.) мусульмане создали свое государство, опираясь именно на общность практических интересов, которая и стала главным фактором образования государства, а не вероисповедное, языковое или этническое единство.  Повсеместно возникли государства и союзы, образованные с учетом экономических, географических и т.п. факторов и интересов.

Он считал своим важнейшим общественным и патриотическим долгом работу по формированию национального египетского самосознания на просветительской основе. Он мечтал о Египте, в котором будет покончено с невежеством и наступит царство знания.  Он мечтал о том времени, когда знание станет достоянием всего народа. Тогда начнется новая жизнь, в стране будет разбужена новая энергия, и Египет превратится в земной рай! Образование, по Хусейну, было не только средством улучшения египетского общества. Просвещение народа было для него также путем к национальной независимости. Предложенная Хусейном реформа школьного образования была продиктована не только его стремлением к модернизации египетского общества, но и к воспитанию в согражданах чувства египетского национализма. Он призывал к приобщению молодежи как к ценностям мировой культуры, так и к национальному культурному наследию. Будучи министром образования, он добился бесплатного обучения в начальной и средней школе и стремился к тому, чтобы шейхи Азхара, которые руководствуются исламской доктриной и которым чужд современный национализм, были отстранены от воспитания молодежи. Он писал, в частности, по поводу замечания одного мусульманского авторитета о том, что фокусом национализма в странах ислама должна быть Мекка, «это верно, когда мусульманский шейх обращается к человеку как мусульманину. Но молодежь, обучающаяся в Азхаре, должна с раннего детства знать, что существует также и другой стержень в национализме, который не создает противовеса первому, это патриотизм в некоторых узких географических рамках, любовь к родине… Сейчас существует новая формула национализма и патриотизма, на которой зиждется бытие нации и отношения между народами».

Судьба египетского народа, проблемы общественного и культурного развития Египта постоянно прямо или косвенно оказываются в сфере внимания писателя. Душа моя и разум требуют движения по пути, по которому идет Запад. Но в душе звучит и призыв хранить те особенности, которыми Бог пожелал отличить один народ от другого. Мы не Запад. В книге «Будущее культуры в Египте» национальная цель состоит в установлении в стране режима равенства в правах и обязанностях, как и в её внешних сношениях с Европой. Средства достижения свободы и независимости – европейская культура, политическая свобода, экономическая и культурная независимость, формирование национальных сил обороны, конституционный режим, слом традиционного общества, утверждение социальной справедливости, развитие народного образования.  В статье «Египтизация» он пишет: «Было время, когда мы напрямую заимствовали достижения европейской культуры и открыто говорили, что заимствует. Потом наступил период, когда мы стремились её усвоить и гордились тем, что приобщились к ней. Тогда считалось хорошим тоном подражать европейцам. Теперь мы пришли к заключению, что, хотя европейская цивилизация действительно составляет необходимый компонент нашей частной и общественной жизни, мы и сами обладаем суммой ценностей, отнюдь не менее значимых. Дело не в переносе иноземной культуры в долину Нила вообще, а в том, чтобы заимствованное отвечало условиям нашего бытия как независимой нации. Нужно, чтобы западная наука, литература, философия, искусство были освоены арабским языком. И мы постепенно египтизируем все: сначала это были формы правления и административный аппарат, судопроизводства, коммерция, промышленная сфера… Теперь следует египтизировать науку, внести в мировую науку свой вклад.».

Узколокальный египетский национализм Т. Хусейна шел вразрез с широко распространенными в 30-40-х гг. исламистскими и панарабистскими взглядами.  Сторонники ислама в его теоретически чистом виде допускали существование национального государства только как временное явление, как переходную форму государственности на пути к всемирной мусульманской общине – государству, не признающему национальных различий. Что касается панарабистов, то они провозглашали арабов единой нацией, считая ничтожными существующие различия между арабскими народами, в том числе и расхождения в вероисповедании.

После второй мировой войны Хусейн, не меняя своего основного тезиса о самобытной египетской нации, все больше подчеркивает значение арабского национализма и идеи арабского единства в качестве орудия освобождения и прогрессивного развития арабского мира. Тунисский литератор Мухаммад Мзали так формулирует эволюцию взглядов Т. Хусейна: «Если Таха Хусейн вскоре после возвращения в Египет в 20-х г. готов был разрушить сфинкса и пирамиды, в 30-х – рассматривает Египет с его древней культурой как часть Европы, а египтян – как народ, не имеющий органической связи с арабами, то теперь он поддерживает арабский национализм и выступает защитником ислама».  Арабское наследие, по Хусейну, египтяне должны хранить не только из чувства родственной близости к арабам, не только потому, что оно не дает египетской самобытности утонуть в море заимствований из западной культуры, но и потому, главным образом, что оно является хорошей основой для строительства современной цивилизации и само способно внести в неё нужный вклад.

Д/з Читать повести Таха Хусейна «Дни. Хроника», «Зов горлицы».