Материал для СНК "Адаб". Заседание 23 декабря 2020 г. Тема: "Калила и Димна": судьба памятника в мировой литературе

«Калила и Димна» в басенном творчестве Гамзата Цадасы.

К вопросу об интертекстуальных связях

 

Гамзата Цадасу интересовала  сказочная и несказочная проза не только своего народа: предметом его пристального внимания стал фольклор народов Востока, особенно тех, с которыми дагестанцы издавна имели культурные связи и контакты.

Мансур Гайдарбеков – знаток арабо-мусульманской культуры и творчества Гамзата Цадасы – писал: «Гамзат Цадаса живо интересовался поэзией Востока. Познания его в этой области были глубоки и обширны, и он всегда рад бывал их пополнить»[1].

Естественно, первоначальные познания в области восточной поэзии Гамзат получил во время обучения в медресе, где как обязательные предметы изучались поэтика, риторика, техника стиха, метрика. Приходилось анализировать  арабские стихи. Гамзат приобретал дополнительные знания, занимаясь самомтоятельно, и достиг такого уровня, что мог сочинять стихи на арабском языке, а для этого требуется не только свободное владение языком, но и знание всех его нюансов. О том, какими источниками пользовался поэт для углубления  своих знаний в этой области, рассказал ученый-востоковед, арабист М.-С. Саидов: «Для прохождения курса арабской литературы в Бейрутском университете была создана «Хрестоматия арабской литературы» в шести томах, охватывающая произведения арабских авторов классического периода и включающая все жанры литературы. Тома хрестоматии также попали в руки Гамзата через пишущего эти строки. Долгие годы Гамзат держал и это богатство арабской литературы у себя и пользовался им. В частности, некоторые басни «Калила и Димна», помещенные во втором томе хрестоматии, Гамзат переодел в изящную одежду аварской поэтики и передал на прекрасном аварском языке»[2]. В приведенном  отрывке из статьи М.-С. Саидова называется конкретный источник, из которого поэт черпал темы, сюжеты, образы при создании своих басен, апологов – стихотворных притч.

Гамзат Цадаса мог использовать и другой источник – перевод книги «Калила и Димна» на аварский язык знатока арабского, тюркского, фарси, везира Умахана Аварского, заведующего его канцелярией Дибир-Кади из Хунзаха, который, как отмечает С.М. Хайбуллаев, «был крупнейшим ученым и политическим деятелем своего времени. Он перевел на аварский язык «Калилу и Димну» – замечательное произведение, получившее распространение во всем мире, благодаря своему воспитательному значению и занимательности. Это произведение стало как бы связующим звеном между культурами разных народов»[3].

Гамзат Цадаса очень ценил восточную литературу, и в силу того, что с детства учил арабский язык, имел возможность читать «Калилу и Димну» в подлиннике. Ему важнее были соперничество с оригиналом, сохранение его особенностей на другом языке, проба своих сил и возможностей в таком трудном творческом процессе, как перевод с арабского языка богатого в лексическом и грамматическом смыслах сочинения.

Книга, первоисточником которой был памятник древнеиндийской культуры «Панчатантру» («Пятикнижье»), благодаря своей занимательности и поучительности получила широкое распространение в мире. Полностью она была переведена на фарси, а потом на арабский язык и получила новое название «Калила и Димна». Книга эта создана в III – IV веках н. э., основана на фольклоре и лишена религиозной окраски. Впоследствии, уже с арабского, она была переведена на многие языки и оказала влияние на художественную культуру стран Европы и Азии. Притчи из нее вошли в мировой фольклор в художественном переводе или обработке. Некоторые из них через творчество Гамзата Цадасы стали достоянием аварского читателя и вошли в фонд национальной культуры. Назовем произведения и главы, к которым автор обращался в оригинале: «Мечтатель пастух» («Глава о благочестивце и ласке»), «Обезьяна и плотник» («О льве и быке»), «Обманщик и вор» («О льве и быке»), «Не рой другому яму – сам в нее попадешь» («О льве и быке»), «Два голубя» («Об Илиаде, Мадираме и Ирах»), «Мулла и обманщики» («О сове и вороне»), «Сказка о зайце и льве». («О льве и быке»), «Сказка о голубе с лазоревой шейкой и о вороне, подружившейся с мышкой» («О вороне, голубе-вяхире, крысе, черепахе и газели»), «Коварство женщин» («О льве и быке»), «Вор-примиритель» («О сове и вороне»), «Орел и змея» («О льве и быке»), «Хитрость вороны» («О льве и быке»), «Ишак, убитый хитростью лисы» («Об обезьяне и черепахе»), «Силу победителя побеждает хитрость побежденного» («О сове и вороне»), «В конце концов все становится на свои места» («О сове и вороне»). Пятнадцать сюжетов неповторимого памятника использовал поэт в своем творчестве. Кроме того, он обращался и к другим источникам. Так, «Осел и Хаджи» повторяет сюжет из сборника анекдотов о Молле Насреддине, произведение «Волк и коза» написано по мотивам книги «Занимательные истории».

Материал из различных по своему происхождению и направлению книг объединял общий сатирико-юмористический подтекст, нравственные уроки, вытекающие из различных ситуаций, их моральное и этическое значение. Заимствованные сюжеты при переработке их поэтом на национальный лад зачастую претерпевают жанровые изменения. Так, притча – любимый жанр восточного фольклора, становится сказкой, басней, стихотворением, т. е. поэт расширяет их жанровые границы, придает им национальный колорит, обновляет содержание, «привлекая национальный фольклор» (А.М. Абдурахманов). При этом эти сюжеты настолько близки к народной эстетике, что читатель, не знающий, из каких источников они взяты, даже не усомнится в авторстве самого поэта, который образы из восточных сюжетов «переодел в изящную одежду аварской поэтики и передал на прекрасном аварском языке» (М.-С. Саидов).

В композиции притч из «Калилы и Димны» отсутствует обособленно выделенная мораль в виде обобщения. Она содержится в самом тексте, в подтексте, растворена в содержании. Гамзат Цадаса трансформирует притчу «Обезьяна и плотник» в басню и специально выделяет строки, содержащие нравоучение, т. е., сохраняя содержание, дополняет его выводом:

 

Жиндир хъулухъ гуреб иш

БотIроде босарасе,

Мисалалъе гьаб рагIи

ГIунги тIасан борчIула (т. 4, с. 292).

 

Тому, кто берется

Не за свое дело,

Пример этот

Больше чем достаточен.

 

Обезьяна с длинным хвостом, взявшаяся за  инструменты плотника и попытавшаяся  повторить его движения, поплатилась за свою глупость.

Необычным сюжетом отличается притча «Не рой другому яму – сам попадешь в нее». Известная своей спесью состоятельная женщина Умай (у тюркских народов Умай – богиня-мать, то есть богиня женского начала) нанимает себе в служанки очень красивую девушку по имени Билкис (имя гуннской царицы). В нее влюбляется молодой человек по имени Жамал. Несмотря на  запрет Умай, он приходит к Билкис и встречается с ней. Тогда Умай решает отравить Жамала, для чего наполняет стебель камыша ядом, чтобы вдуть яд в ноздри Жамала. Она приглашает Жамала, напаивает его до потери сознания, укладывает спать и подходит к нему, чтобы осуществить свой план. Однако дело принимает совершенно неожиданный оборот. Жамал громко чихает, яд, предназначенный для него, попадает в рот Умай, и она умирает. Притча в интерпретации Цадасы завершается  наставлением:

 

Гьале бухъаралъуй жалго ккаразул

Мисал. Лъай бугезе мисал цо гIола (т. 4, с. 294).

 

Вот вам убедительный пример того,

Как в яму, выкопанную для других, попадаешь сам.

 

Подобную же трансформацию претерпели и притчи «Язык человека – его же убивающий волк», «Осел, убитый хитростью лисы». Как правило,  персонажи басен –  представители мира животных, но  их поведение, поступки, действия – человеческие. Таким образом создаются нарицательные персонажи, которые ассоциируются с определенными качествами, добродетелями или пороками. В этом плане притчи близки к басням, а басни к сказам. Поэтому некоторые свои произведения, созданные на основе притч, Гамзат Цадаса называет сказками, и они имеют все характерные для этого жанра черты.

Сказка «Лев и заяц» – развернутое художественное произведение, близкое по объему, широте изображения и по количеству персонажей к поэме. И начинается она с традиционного сказочного зачина – описания природы, заимствованного из фольклора:

 

Гьава лъикIаб, лъим гьуинаб,

Гьайбатаб цо ракь букIараб,

Кьер-кьераб квен, керчал рохьал,

Бахьинлъарал жанир ругел (т. 4, с. 320).

 

С целебным воздухом, с холодной водой

Существовала прекрасная земля.

Богата она разнообразными яствами,

Густыми лесами, прозрачными ручьями.

 

Звери на этой благодатной земле жили в тревоге и страхе. Их царь – ненасытный лев требовал, чтобы обитатели этой райской земли постоянно приносили ему жертвы. Чтобы как-то упорядочить взаимоотношения владыки и его подчиненных, был заключен договор, согласно которому каждый день в качестве дара жители леса преподносили льву по одному животному.

Жизнь текла согласно уговору, пока очередь жертвовать собой не дошла до зайца. Робкий, трусливый заяц, каким ему подобает быть по образу, созданному в фольклоре, задумал перехитрить царя. Он отправляется ко льву с опозданием, выдает себя за сопроводителя зайца, выделенного ему, объясняет, что на их территории появился другой лев, чужак, и он отнял у него подарок.

Такого лев стерпеть не мог, ведь появился соперник, претендующий на его власть и территорию. Лев требует от зайца показать место обитания соперника, и они подходят к берегу глубокого озера. Увидев свое отражение  в  воде, разгневанный лев бросается на своего «врага» и тонет. Сюжет притчи завершен.

Мысль, звучавшая неоднократно и в других произведениях поэта, – хитрость побежденного мощнее силы победителя, – повторяется  и в этой сказке. Но поэт дополняет сюжет пиром довольных животных. Это уже не совсем  сказочная картина: он использует много реалий горской действительности,  национальных атрибутов и даже элементы современности.

 

Цере рахъун артистаца

Хоралдалъун кечI ахIула.

Художникас сурат бахъун,

Митинги къан нахъ руссуна (т. 4, с. 326).

 

Выйдя на сцену,

Артисты хором запели.

Фотограф сделал снимок,

Закрыв митинг, разошлись.

Извечная борьба зверей, отраженная в баснях, вызывает у нас улыбку. Но за звериными страстями угадываются реальные социальные отношения, поэт обличает человеческие пороки и слабости: бюрократизм, очковтирательство, лицемерие и т. д. Поэтому его произведения актуальны и по сей день.

В басне «Вор-примиритель» Гамзат Цадаса показывает, как развиваются семейно-бытовые отношения людей, как из-за какой-то мелочной обиды постепенно разрушается семья. Но увидев в окне вора и сильно испугавшись его, Шахрузат забывает об обиде на мужа:

 

Гьанже йиххарай гIадан,

ГIалил лъорой кIанцIана,

ЦIогьорасдаса хIинкъун,

Къвалалги ран хурхана[4].

         

Растерявшаяся женщина

Бросается в объятья Али,

Испугавшись вора,

Обнялись оба.

 

Концовка сюжета тоже необычна. Вместо того чтобы защитить имущество, муж обращается к вору:

Гьай рекъезе гьайизе

Дуда гурони кIвечIин,

КIвараб жоги баччун а,

Эмехвадан ахIана [5]

 

Ее примирить со мной

Ты один только смог.

Уходи, забрав все,

Что ты сможешь.

 

Без навязчивой назидательности поэт критикует человеческие  пороки и слабости.

Все эти произведения поэта, «несмотря на иноземные мотивы, стали подлинно национальными произведениями аварской литературы. Ибо они написаны на прекрасном разговорном языке, с использованием народных пословиц и поговорок, крылатых и метких выражений, вместо образов инородных использованы образы национальной действительности»[6].

Г. Цадаса был не единственным, кто заимствовал сюжеты из арабской литературы. «Дореволюционные дагестанские литературы развивались в условиях ориентации на родной фольклор и арабскую литературу… и творческий облик отдельного автора, как и целой национальной литературы, складывался под влиянием этого фактора»[7]. Переработанные басенные сюжеты, заимствованные у других народностей, часто встречаются и в русской литературе. Например, Ю.В. Стенник считает удачей Сумарокова русифицирование известных сюжетов великого французского баснописца XVII в. Ж. Лафонтена[8].

К жанрам сказки и басни Цадаса обращается во второй половине 30-х годов, когда репрессии приняли массовый характер. Поэты и писатели (Т. Бейбулатов, Б. Пастернак, Г. Цадаса, Э. Капиев и другие), чтобы выжить и продолжать писать, обращались к переводам мировых классиков, а также к произведениям мировой литературы, в которых разрабатывались «вечные»  темы: добра и зла, милосердия и жестокости, необходимости отстаивать общечеловеческие ценности. М. Курбанов в произведении «Молла Насреддин» и А.-П. Салаватов в пьесе «Чернокосая» на фоне семейных отношений поднимают те же проблемы. В творчестве поэтов второй половины 30-х годов наблюдается переход от темы классовой борьбы к общечеловеческим темам.

 

Источник: Майндурова Рашидат. Фольклорные традиции в творчестве Гамзата Цадасы: Монография.

 

---

[1] Гайдарбеков М. Беседы с Гамзатом // Воспоминания о Гамзате Цадасе. – Махачкала, 1991. – С. 75.

[2] Саидов М.-С. Муталим об учителе // Воспоминания о Гамзате Цадасе. – Махачкала, 1991. – С. 127.

[3] Хайбуллаев С.М. Духовная литература аварцев. – Махачкала, 1998. – С. 34.

[4] Цадаса Г. Избранные стихи. – Махачкала, 1966. – Т. 2. – С. 220, 131.

 

[5] Цадаса Г. Избранные стихи. Т. 2. – С. 221.

[6] Хайбуллаев С.М. Духовная литература аварцев. – Махачкала, 1998. – С. 46.

[7] Вагидов А.М. Поиск продолжается. – Махачкала, 2000. – С. 24.

[8] Стенник Ю.В. Система жанров в историко-литературном процессе // Историко-литературный процесс. – Л., 1974. – С. 130.